Даль В.И.
Действительно широко известной гомеопатию сделали два случая из практики Ганеманна. Первый имел место в 1813 году. В наполеоновских войсках, потерпевших поражение в Лейпцигском сражении разразилась эпидемия тифа. Из 180 человек, которых лечил Ганеманн, умер только один. Второй эпизод - 20 лет спустя, когда ученому удалось вылечить многих больных во время сильной вспышки холеры. Успешные результаты при драматических обстоятельствах особенно добавляют сторонников новой доктрине. Так же как и успехи, достигнутые на поприще этой доктрины прежними ее противниками.
А ярым, убежденным противником гомеопатического учения был поначалу Владимир Иванович Даль (1801-1872) - член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук, писатель, лингвист, этнограф, фольклорист, естествоиспытатель, врач.
Со временем, однако, его отношение к гомеопатии стало иным. Даль даже находит необходимым поместить термин “гомеопатия” в свой “Толковый словарь живого великорусского языка”: “Гомеопатия (греч.) - способ лечения, основанный на убеждении, что всякое снадобье уничтожает такую же болезнь, какую само производит, или ей подобную, тогда как аллопатия, или способ общепринятый, утверждает противное и стремится к уничтожению недуга снадобьем противодействующим. Сверх сего, гомеопатия обычно изготавливает снадобья, разводя или растирая их постепенно до высшего утончения вещества, давая малые, невесомые приемы”.
Что же заставило русского ученого столь решительно переменить свои взгляды?
В 24 года Владимир Иванович Даль оставил воинскую службу и поступил в Дерптский университет на медицинский факультет, где и узнал впервые о новой по тем временам медицинской доктрине. Гомеопатия уже стала предметом пристального внимания всего медицинского мира, и дерптские профессора, конечно, не могли на лекциях вовсе обходить ее молчанием, но принималось новое учение в основном в штыки.
“Я обучался в Дерптском университете, – вспоминает Даль, – там в мое время говорили о гомеопатии, как говорят обыкновенно о проказах. Мне и в голову не приходило спорить или даже сомневаться. Я слепо верил бесконечно уважаемым мною и поныне наставникам, и мне казалось горько и больно, что такой дерзкий обман мог найти столько последователей и поборников”.
Не изменилось предвзятое отношение Даля к гомеопатии и в действующей армии, где после окончания университета он занимал должность ординатора в передвижном госпитале во время русско-турецкой войны (1828-1829). Общение на фронте с врачом-иностранцем, практикующим гомеопатом, тоже не развеяло его скепсиса. А уж отрицательные отзывы об этой науке профессора Зейдлица, мнением которого Даль особенно дорожил, тем более способствовали стойкости его предубеждений. “Вступив на поприще службы, - пишет Даль, - видел и читал я одни только жалобы на обман и ложь гомеопатов”.
Однако, справедливости ради, надо отметить, что полученный в армии врачебный опыт заставил Даля существенно разочароваться и в аллопатии.
После заключения Андрианопольского мира (1829г.) Даль некоторое время работал ординатором Киевского военного госпиталя, потом врачом в войсках на территории Польши, а по завершении военных действий был определен ординатором в Санкт-Петербургский сухопутный военный госпиталь, в отделение глазных болезней. Но теперь его все больше привлекает словесность - Даль вышел в отставку и, оставив врачебную практику, занялся литературой. О гомеопатии он держался прежнего мнения, и в 1833 году в журнале “Сын Отечества” опубликовал статью, где критиковал новую школу и ее основателя Ганеманна. “Гомеопатия есть бред, доказательства и ссылка ее - ложь и неправда”, - писал он, называя гомеопатическую доктрину также “презренным шарлатанизмом самого низкого разряда”
Литературное творчество сблизило Даля с В.А. Жуковским, А.С. Пушкиным, П.А. Вяземским, В.Ф. Одоевским и многими другими известными русскими писателями и поэтами. У Жуковского Даль знакомится с другом поэта В.А. Перовским, в ту пору Оренбургским военным генерал-губернатором, который приглашает врача и литератора на службу к себе в Оренбург. Даль пробыл в Оренбурге семь лет - именно там меняются его взгляды на медицину.
Оренбургский полицмейстер майор Соколов (будущий тесть Даля), человек пожилой, имел опухоль на пясти левой руки. Травма опухоли привела к воспалению надкостницы, а затем к гангрене левой руки. Страдания больного продолжались, врачи не могли ему помочь.
“Позвали и меня, - рассказывает Даль, – хотя я в то время уже покинул врачебное поприще. Вся рука до плеча, толщиной в ляжку, лежала колодой на подушке, около запястья гноились сквозные язвы, кость нигде не прощупывалась; изнурительная лихорадка длилась месяца два и усиливалась; тело измождено. Стол заставлен хинными настоями, каплями кислоты, отваром исландского мха и проч. Все мы были мнения, что руку нужно отнять, но как приступить к этому, когда ровная опухоль с отеком идет вокруг до самого плеча, и нет средств узнать, до какого места идет болезненное изменение костей и в каком состоянии верхняя половина плечевой кости? Кроме того, изнурение и слабость больного были таковы, что никто из нас не смел надеяться на счастливый исход.
В числе приглашенных был и гомеопат – путешественник и ботаник Лессинг. Придерживаясь одного со всеми мнения, он, однако же, полагал, что гомеопатическое лечение в три - четыре недели может обнаружить состояние руки и может поправить силы больного. Поглядев друг на друга, мы беспрекословно передали Лессингу безнадежного. Недели через три состояние его было такое: опухоль отступила до самого локтя, а отсюда вниз оставалась та же колода; легко было убедиться, что плечевая кость до локтя здорова, но что болезнь достигла уже локтевого сустава. Изнурительная лихорадка скрылась, больной мог есть и сидеть.
Отдав Лессингу полный почет, все мы, аллопаты, решили, что теперь времени упускать нельзя, пора пришла. Я отнял руку в полплеча; а ровно на восьмой день я провел своего больного сотни две шагов по улице: рана срослась как на клею, в сутки”.
Этот случай, давший наглядный пример действенности гомеопатического учения, сразу поколебал недоверие Даля к гомеопатии. А вскоре Владимир Иванович смог полностью убедиться в ее удивительных возможностях. В конце 1833 года к В.А. Перовскому в Оренбург приезжает его родной брат, твердо придерживающийся гомеопатического учения. Между ним и Далем разгорелся спор о гомеопатии, о сравнении аллопатических и гомеопатических методов лечения. “После долгих прений, – пишет Даль, – которые всегда оканчивались с моей стороны тем, что я клялся не верить, потому что не могу, покуда не убедят меня мои собственные чувства, я просил и требовал опыта над самим собою, и опыт был сделан, и не один, а столько, сколько нужно для совершенного убеждения, для устранения всякого сомнения о случайности постороннего влияния”.
В письме своему другу профессору Зейдлицу Даль подробно сообщает, как проходили первые опыты: “... предписали мне принимать утром и вечером по шесть сахарных порошков, смоченных дециллионным разжижением древесного угля (Препарат Карбо вегетабилис ). Два дня я принимал это средство, на третий - почувствовал себя нездоровым. Мне казалось, что я угорел и поэтому отложил испытание на три дня; потом принимал я удвоенный прием, по 12 порошинок. Уже на следующий день почувствовал я себя весьма нехорошо; я заметил, что это не есть какой-либо известный недуг и происходит не от чаду, и хотя и приписал его случайности, однако воздержался от порошинок, и лишь при совершенном выздоровлении, через пять дней, принял на ночь 15 и потом утром столько же порошинок. Но тут я уверился в весьма пронзительном действии этого безумного средства. Всеобщая возвышенная раздражительность нервов, беспокойство, тоска, урчание в животе, неприятный вкус, головокружение, давление в висках, под глазными полостями, головная боль, сильный шум в ушах, наконец, сухой кашель с тяжелым давлением над грудной костью и столь значительное расстройство нервов, что каждый шум, громкий разговор и, в особенности, табачный дым сделались мне неизъяснимо противны. С каким напряжением боролся я с этими ощущениями, можешь ты себе легко вообразить, но они меня пересилили; их существование было столь же верно, как и мое собственное. Головокружение, шум в ушах и какая - то мне неизвестная хворость не проходили несколько дней. Вот так: дециллионные части наших лекарств, гомеопатически приготовленных, действуют на человеческое тело”.
Позднее Даль повторил опыт - на сей раз с поваренной солью Натриум муриатикум. Он упоминает об этом в письме к В.Ф. Одоевскому : “Я испытал на себе два средства: древесный уголь и поваренную соль, и то, и другое в гомеопатических приемах. Я испытывал средства эти несколько раз, получал порошки за печатью и запечатанную же записку в коей, под номерами, показано было, что заключалось в порошках. Я записывал припадки – и ни разу чувства мои меня не обманули: ни одного разу пустой сахарный порошок не оказывал на меня действия, если я не принимал его непосредственно за лекарственным порошком, ни разу припадки от различных средств не были одинаковы, или от одного и того же средства различны”.
Известие о том, что Даль более не оспаривает гомеопатическое учение, быстро распространилось по всему Санкт-Петербургу, и заметка об этом была напечатана в “Северной пчеле”, где опубликовали и ответное письмо Зейдлица: который пытается убедить Даля в ошибке и приводит свои доводы.
А Даль, после четырехлетнего перерыва во врачебной практике, начинает вновь лечить больных, теперь уже гомеопатическими средствами. “Здесь я убедился еще более и положительнее, - пишет он, - что средства эти действуют, действуют иногда удивительно скоро, сильно и спасительно. Арника, принятая внутрь гомеопатически, обратила на себя мое внимание, как удивительно целебное средство при различных ушибах. У меня записано более двадцати таких наблюдений, из которых я полностью убедился, что Арника действует тут лучше и скорее обычных средств”.
Даль приводит целый ряд примеров успешного лечения различных болезней с помощью гомеопатических лекарств: Бриония приносит скорую помощь при заболевании суставным ревматизмом; Карбо анималис лечит мастит; Спонгия оказывает значительное действие на зоб; Белладонна в гомеопатических дозах вылечивает ангину за сутки, за исключением редких случаев, когда нужно прибегнуть к другим средствам; Аконит помогает при воспалении легких... И отмечает, что при острых заболеваниях действие гомеопатических средств “несравненно явственнее, разительнее”, чем при хронических.
Даль настолько поверил в гомеопатию, что прибегнул к ней, даже когда драма случилась в его семье - тяжело заболел его маленький сын. “Должен я упомянуть, - пишет Даль Одоевскому, - еще об одном случае, врезавшемся в память мою, в память ума и сердца, глубокими неизгладимыми чертами. Единственное мое дитя, сын одного года, заболел крупом. Я был в это время в отсутствии, и когда воротили меня через нарочного, то я застал ребенка уже здоровым.
Корпусный доктор наш лечил его гомеопатически. Признаюсь теперь откровенно, мне в то время невольно приходило в голову, что это был, может, и не круп, хотя подробные расспросы жены не оставляли мне почти никакого сомнения.
Прошло около года. Я опять был в недальней отлучке, и опять пришло известие, что ребенок занемог тою же самой болезнью.
Приехав домой как можно скорее, застал я у себя старшего лекаря, который по дружбе навестил ребенка уже раз пять или шесть в течение нескольких часов, но, ожидая меня с минуты на минуту, не решился приступить ни к чему, ибо гомеопатическим лечением не занимался, а в пользе аллопатического, при очевидной опасности, также не был уверен.
Выждав первый припадок, понял я, что сын мой действительно заболел крупом.
Быть вместе и отцом и врачом – это обязанность крайне тяжелая, и тем более еще, если отцу - врачу достанется решить подобную задачу (каким методом лечить).
Я хотел было отдать ребенка в полное распоряжение заботливого и знающего врача аллопата, но сначала просил его, чтобы он, бывший с самого начала свидетелем болезни и судящий о ней, вероятно, хладнокровнее моего, сказал мне, чего он ожидает от обыкновенного способа лечения. Он ответил мне со вздохом: “Вы сами знаете, что эта болезнь крайне опасна и что довольно трудно с нею совладать...”.
Тогда я решился. Я объявил, что буду сам лечить сына своего гомеопатически теми же средствами, которые спасли его год назад, и припустил только по убеждению старшего лекаря две пиявки к горлу ребенка.
Аконит, потом Спонгия и наконец, Гепар сульфур исцелили его совершенно. Уже после приема первых двух средств не было сильного приступа, и ребенок оставался веселым и спокойным, только хрипота особенного рода, изменение голоса и по временам свист продолжались несколько дней. После первого приема Спонгии был ночью один только приступ, чем болезнь и прекратилась, а постепенного уменьшения и облегчения припадков, с возрастающими между ними промежутками, как это бывает при обыкновенном лечении крупа, здесь не было вовсе. Болезнь пресеклась, остановилась, не достигнув высшей степени и не исполнив обычного течения своего. Кому угодно или кто по совести может, пусть приписывает все это пиявкам, или, пожалуй, случаю, случайности, природе.
Я изложил дело в таком виде, как оно было, и более с той целью, чтобы показать вам личное мое убеждение и веру в гомеопатию, чтобы устранить возгласы, подобные тому, который недавно сделан был каким - то остряком в “Северной пчеле”. Он восклицает: “Укажите мне гомеопата, который бы лечил детей своих от опасных болезней гомеопатически - и я поверю!”.
Я могу ошибаться как человек; но то, что говорю и утверждаю, говорю добросовестно, по крайнему разумению и убеждению”.
В 1841 году брат В.А. Перовского, Лев Алексеевич, бывший в то время министром внутренних дел, уговорил Даля вернуться в Санкт-Петербург и перейти к нему на службу. В течение следующих восьми лет Даль занимал место управляющего канцелярией министра и, как передают современники, был правой рукой Л.А. Перовского. Такое положение позволило Далю оказать делу гомеопатии существенную услугу: он не только убедил самого Перовского в пользе нового врачебного метода, но и уговорил открыть при больнице чернорабочих особое отделение в 50 кроватей для лечения больных исключительно гомеопатическим способом; причем в целях лучшего сравнения этого лечения с обычным, открыть еще на 50 пациентов параллельное отделение - аллопатическое. Больных распределяли в то или иное отделение по мере поступления их в больницу - без специального отбора. Оба отделения находились под контролем беспристрастного врача, друга Даля, доктора Розенберга. Но после ухода Даля из министерства в 1849 году и особенно после смерти Л.А. Перовского в 1856 году гомеопатическое отделение больницы стало быстро приходить в упадок. К сожалению, влияние врачей, не принявших гомеопатию, было огромным. В отчетах Медицинского департамента не только умалчивалось о гомеопатическом отделении, на их страницы не допускалось даже само слово “гомеопатия”. Так закончилась одна из первых попыток сделать гомеопатию равноправной с официальной медициной.
Оставив службу в Министерстве внутренних дел, Даль получил место управляющего Удельной конторой в Нижнем Новгороде. И все десять лет, пока он исполнял эту должность, в больнице Удельного ведомства применялось только гомеопатическое лечение. Более того, благодаря содействию Даля, здесь удалось доказать, что и в хирургии применение гомеопатической медицины способно обеспечить значительно лучшие результаты, нежели лечение традиционными методами.
С 1859 года Даль живет в Москве и посвящает все силы созданию своего главного труда - четырехтомного “Толкового словаря живого великорусского языка”, за который в 1863 году он был удостоен звания почетного члена Санкт-Петербургской Академии Наук.
Но даже в это время Даль не перестает отстаивать свои взгляды на гомеопатию. В 1861 году он публикует в журнале “Гомеопатическое лечение” статью “Верующие и неверующие”, где утверждает: что гомеопатия ни в чем не уступает официальной медицине того времени, а в отдельных случаях, когда аллопатия бессильна, способна оказать впечатляющее лечебное действие. Он просит В.Ф. Одоевского опубликовать письмо-исповедь, в котором признается в прежних заблуждениях и предвзятом отношении к гомеопатическому учению.
Даль всячески стремился к тому, чтобы люди, относящиеся к гомеопатии с недоверием и насмешкой, как некогда относился он сам, путем тщательно проведенных опытов убедились, - как, опять-таки, довелось и ему, - в действенности и целесообразности гомеопатических методов. Он обращается к Обществу русских врачей, основанному в Санкт-Петербурге для проверки наблюдений и открытий и широкого осведомления о них, с предложением посвятить несколько месяцев работы проблемам гомеопатии, после чего объявить во всеуслышание итоги исследований, чтобы наконец “решить дело - изобличить обманщиков или признать истину их учения”. “Взгляните на Германию, Францию, - призывал Даль, - Англию, Швейцарию, Италию, Данию, Северную Америку, посмотрите списки гомеопатов, остановитесь на каждом имени, известном в ученом мире, и спросите себя: “и этот лжет или блуждает?” и вы услышите, господа, а может статься, и покраснеете невольно и призадумаетесь. Взгляните на каталоги бездны гомеопатических книг, журналов, газет, и дайте сами себе отчет: возможное ли, сбыточное ли дело, чтобы все это было соткано из обмана, плутовства и заблуждений? Не забудьте, что у гомеопатов теории еще нет, а есть одна только практика, опыт; что много, и из года в год все более, врачей переходит от старого учения к новому, но не слышно что - то о переходах обратных: кто испытал однажды и убедился, того сбить с пути и воротить трудно!”
Открывать новые факты в биографиях и судьбах замечательных людей всегда интересно. И Владимира Ивановича Даля мы знаем теперь не только как выдающегося лингвиста, писателя, автора знаменитого словаря, но и как врача, внесшего в дело развитии гомеопатии в России поистине бесценный вклад.
Теоретические предпосылки метода.
* Василий Григорьевич Перов
Портрет писателя Владимира Ивановича Даля, 1872
Холст, масло. 94x80,5 см
Государственная Третьяковская галерея,
Москва
Замечателен портрет Владимира Ивановича Даля (1801-1872) – писателя, этнографа, автора знаменитого "Толкового словаря живого великорусского языка" , созданный художником в последний год жизни Владимира Ивановича. Человек преклонных лет, покойно сидящий в кресле и сложивший руки на коленях, как бы созерцает глубину прожитых лет. В облике Даля просвечивают образы святых старцев Древней Руси: искусство второй половины ХIХ века искало носителей идеалов духовности и мудрости не столько среди служителей церкви, сколько среди интеллигенции.